Ты знаешь, что замуж она не хочет.
Не хочет ни гнездышка, ни птенцов.
Меняет перчатки, мужчин и почерк –
красиво, с достоинством и ленцой.
Любой из поклонников предсказуем –
на «бентли»/на «ауди»/на коне.
«Шампанское? Мидии? Потанцуем?»
Она, улыбнувшись, ответит нет.
Пускай ты не путаешь Босха с Брамсом,
ты тщательно выбрит, изящно пьян.
Пускай ты неплохо умеешь брассом
и в каждом дизайне найдешь изъян.
А то, что не юзаешь «Boss» и «Rolex» –
на это ей, в сущности, наплевать.
Куда интересней вживаться в роли,
продумывать сцены, играть приват,
бесшумно, на цыпочках, красться в душу –
[Ах, да, повторяюсь! Молчу-молчу!] –
выстраивать замки, чтоб после рушить –
ведь ей не в новинку и по плечу.
Но ты-то считаешь, что есть все шансы –
конечно, навряд ли кормить с руки –
хотя бы заказывать дилижансы,
ковры-самолеты под каблуки.
Ты видишь, насколько она опасна,
однако податлива и нежна.
И если б породу писали в паспорт –
[Нет, правда, такая графа нужна!] –
то ей написали бы, не колеблясь,
короткое, емкое слово «дрянь».
Которая, впрочем, великолепна.
Настолько, что башню срывает.
- Ян,
а может, останешься? –
Молча красит
прохладно-зеленые зеркала души.
Полседьмого. Окончен праздник.
Чуть слышно вздыхают колокола.
В тумане над прудом мелькают чайки.
Еще по-домашнему неглиже,
бездонную ночь запивает чаем
[два тостика, йогурт, клубничный джем].
Потом, прислонившись к окну, комментит
чудную симметрию облаков –
без женской эклектики междометий,
но как-то особенно и легко,
разбавив метафоры тонким матом.
Ты должен признаться, что ей к лицу.
Чуть позже, в спонтанном порыве смята,
сойдясь с подоконником навесу,
насмешливо выдохнет:
- Да, мой сладкий!.. –
ладонью метнувшись по волосам.
Но розовый след на твоей лопатке –
обычная взлетная полоса.
Ты правда мечтал удержать Жар-птицу?
Она не останется. Ей пора.
И все недосказанное простится
оборванной строчке с ее пера.
(с) Sterva